Живительный родник. Почему Владимира Колесникова называют Учителем с большой буквы
В шестом томе собрания сочинений известного писателя, почётного гражданина области Владислава Шаповалова «Белгородские этюды» немало страниц отведено повествованию «о замечательном русском человеке, подлинном патриоте Отечества, подвижнике краеведческого дела своей малой родины, Учителе с большой буквы…». Это всё о нём – Владимире Илларионовиче Колесникове.
Приказ: уволить
Но не все и не всегда должным образом оценивали педагогический талант и другие способности Владимира Илларионовича Колесникова. Вот пример. В августе 1952 года преподаватель истории Солонец-Полянской семилетней школы Великомихайловского района Владимир Колесников, знакомя учеников с прошлым родного края, повёл их на экскурсию к руинам Холковского монастыря. В районо это сочли событием «из ряда вон» – детей к религии приобщает! – и издали приказ об увольнении педагога.
В поисках справедливости Владимир Илларионович поехал в Курск, тогдашний областной центр. Президиум обкома профсоюза работников начальной и средней школы решительно встал на защиту учителя. На основе постановления президиума областной отдел образования восстановил Колесникова на работе.
Остаться человеком
В конце 1939 года Владимира призвали в армию. Но до этого, окончив Новооскольское педучилище, он успел полтора года поработать в Тростенецкой школе математиком. Там познакомился с коллегой Татьяной Трегубовой, которую ему прочили в жёны. Жизнь обещала радость и счастье…
Войсковая часть, где служил Колесников, стояла в Литве, почти у границы. И встретила войну 22 июня 1941 года одной из первых. После неравных боёв с фашистами в живых остались единицы красноармейцев. Раненого наводчика орудия Колесникова, у которого даже не было нагана, вместе с товарищами окружили немцы. А дальше – четырёхлетний плен, концлагерь Берген-Бельзен, где у вчерашнего военного не было имени, а только номер – 3144. Это было страшное место. Из 20 тысяч военнопленных, поступивших туда в июле 1941 года из СССР, к 1942 году в живых осталось чуть больше 2 тысяч.
Спустя годы Колесников вспоминал, что в таких условиях люди подчас теряли человеческий облик: дрались за вонючую баланду, ели с помоек. Ему всё это претило и спасло жизнь, потому что чаще всего пленные умирали от кишечной инфекции. И уж тем более он не мог пойти на предательство, чтобы спастись из этого ада: его и других пленных фашисты агитировали вступить во власовскую армию. За четыре года плена Колесникова несколько раз переводили из лагеря в лагерь, где пленные работали в руднике, на лесоповале, других тяжёлых работах.
Учил и учился
Их освободили в апреле 1945-го войска союзников. После соответствующей проверки Владимира вновь призвали в Красную армию. Победу встретил в составе 3-й ударной армии. Был награждён орденом Отечественной войны II степени, медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1945 – 1945 гг.».
Домой вернулся в декабре. Здесь ждало горе: возлюбленную, ушедшую в партизаны, убили немцы. Отец умер, не дождавшись известий о сыне.
Но жизнь продолжалась. Владимир Илларионович вышел на работу в Солонец-Полянскую школу. Потом преподавал в школах сёл Голубино и Боровое, в школе № 3 Нового Оскола. Заочно окончил исторический и естественно-географический факультеты Старооскольского государственного учительского института.
При этом Колесников некоторое время находился под присмотром органов госбезопасности – в плену побывал. В 1957 году он был снят с учёта как проходивший по так называемому фильтрационному делу. С этим делом писатель Владислав Шаповалов знакомился в архиве, его копия передана родственникам Колесникова.
По краю родному
Владимир Колесников был разносторонней личностью. Как сельский житель, держал скотину, большой огород, много работал физически. И при этом испытывал огромную потребность к творчеству. Прекрасно рисовал (выставка рисунков Колесникова несколько лет экспонировалась в Белгороде – в выставочном зале «Родина»), писал рассказы, собирал старинные открытки, монеты, фотографии, которые использовал как учебные пособия.
Находил время пройтись с учениками по окрестностям, знакомил с растениями, животными, учил видеть красоту природы. Вообще учитель задавал в сёлах, где работал, тон простого, рассудительного и уважительного отношения ко всем без исключения.
Былые раны личной утраты со временем утихли, Владимир Илларионович создал семью. Вместе с женой, учительницей Полиной Ивановной, и двумя сыновьями в 1959 году переехал в Новый Оскол. Здесь, помимо преподавания, занялся тем, к чему больше всего лежала душа – краеведением. Создал при Доме пионеров краеведческий туристический кружок. Организовывал походы по историческим местам родного края, области, а затем экскурсии в Севастополь, Киев, Минск, Керчь… Собирал экспонаты для районного музея, туда же впоследствии передал большую часть своей коллекции.
Живительный родник
С 1948 года Владимир Илларионович подробно описывал быт и нравы своих земляков в небольших рассказах. Не для печати – для себя. Записывал и толковал местные архаизмы.
Его избранные очерки и рассказы опубликовали под названием «Новооскольцы и Новоосколье» уже после смерти учителя в 2003 году по инициативе земляков-журналистов и при поддержке районной администрации. «Тот, кто прочитает книгу, будто глотнёт живительной влаги из родника своего детства, юности», – написал в предисловии к изданию тогдашний руководитель района Михаил Понедельченко.
Это сравнение с родником передаёт не только суть краеведческого труда, но и человека, который его создал. Обычного сельского послевоенного учителя Владимира Колесникова, от источника любви, доброты и знаний которого питались сотни новооскольских ребят.
О масштабе личности Владимира Колесникова, которому в нынешнем году исполнилось бы сто лет, можно узнать в Белгородской государственной научной универсальной библиотеке. Здесь хранится две тысячи книг и шесть тысяч открыток из коллекции замечательного земляка. Их передали родственники Владимира Илларионовича. В числе книг и открыток немало уникальных экземпляров.
Владимир Колесников: важно не то, что ты создаешь, а то, как ты себя позиционируешь
В мае в краснодарском музее им. Коваленко пройдет персональная выставка Владимира Колесникова «Attention!». В экспозицию войдут картины из серии «Работа над ошибками», которую нынешней зимой показывали в московском «Винзаводе». В преддверии выставки редактор HomeGuide.ru Татьяна Руссо встретилась с художником, чтобы, вспомнив Колесникова вчерашнего, понять его сегодняшнего.
Владимир Колесников определенно из числа художников, которые в представлении не нуждаются. Его работы есть на выставках Галереи 11.12 в Москве (ЦСИ «Винзавод») и Сингапуре, в частных коллекциях Пьера Броше, Умара Джабраилова, Владимира Некрасова, а еще много лет успешно продавались «Айдан галереей» — одной из самых авторитетных московских галерей совриска.
Другое дело, что Колесников у каждого свой: одним он известен как участник крупных российских и международных выставок и автор работ в духе Ренессанса, другим — как создатель «Краба», третьи и вовсе помнят его по живописным пейзажам времен арбата. Сам Колесников шутит на этот счет, что единственное соседство, которое ему претит, — его нынешних работ с работами арбатскими. И тут же добавляет: «Важно не то, что ты создаешь, а то, как ты себя позиционируешь. К своим пейзажам времен арбата я отношусь как к другому виду деятельности».
Краснодарский арбат, каким его помнит творческая интеллигенция 80-90-х годов, был не просто средоточием субкультур, — он сам был субкультурой. В той или иной мере арбат повлиял на становление художников, чьи имена сегодня известны далеко за пределами края: Нальби Бугашев, Игорь Михайленко, Стаc Серов, Дмитрий Кочанович — и Владимир Колесников. Последний, выпускник краснодарского художественного училища и худграфа КубГУ, на Красной — Чапаева по сей день арендует мастерскую. В каком-то смысле эта комната в коммунальной квартире и есть квинтэссенция арбатской жизни того периода.
Пин-ап, массовая культура и высокое искусство
Владимир Колесников открывает крашенное в белый окно и закуривает. Пространство мастерской наполняет хаотичный набор звуков, доносящийся с Красной, стены начинают резонировать. По периметру расставлены картины разных периодов, и визуально в каждой из них от гравюры больше, чем от живописи. В центре комнаты на мольберте стоит незавершенная картина: эффектная блондинка в стиле пин-ап закрашивает малярной кистью «Флаг» Джаспера Джонса. «Девушки, уничтожающие произведения искусства, есть не что иное, как метафора массовой культуры, которая строится на инстинктах. Я сознательно изображаю это предельно просто, почти как комикс. Для этого беру узнаваемую работу и соединяю ее с девушкой из пин-апа. Он здесь — воплощение желания. И получается: объект низовой культуры уничтожает предмет высокого искусства».
Реальность картин Колесникова живет в двух плоскостях — как, в общем, и его собственная (последние десять лет художник арендует мастерскую еще и в Москве). Пространство и время у него, кажется, функционируют по другим законам. Взгляд художника неизбежно обращен в прошлое, в эпоху Возрождения, но и неразрывно связан с настоящим — с массовой культурой, клиповым мышлением и переоценкой ценностей. В работах Колесникова, стилизованных под итальянский рисунок эпохи маньеризма, всегда есть минимум два пласта, и каждый создает множество смыслов. Противопоставляя вечное сиюминутному, художник ставит смотрящего в позицию выбора. Что зацепит первым — античная статуя или сексуальная девушка с плаката?
Рисунок — это голая схема, с помощью которой можно транслировать любые мысли.
В этом смысле Колесников — чистый постмодернист. Он играет с культурными кодами, которые принадлежат другим, — и, играючи же, формулирует собственный. Условия этой игры лучше всего считываются в «Работе над ошибками», где временные пласты взаимодействуют уже на уровне сюжета.
Рисунок для Колесникова — оптимальный способ передачи смыслов. Живопись эпохи Возрождения самодостаточна, говорит художник, в ней сложно открыть что-то новое. Но не рисунок. «Рисунок — это голая схема, с помощью которой можно транслировать любые мысли». Это понимание пришло к Владимиру Колесникову во время работы над первым проектом для «Айдан галереи» в 1998-м, речь о совместном проекте с Дмитрием Кочановичем «Школа Х2. (Ремарка: в 2014 году «Школа Х» войдет в экспозицию «Реконструкция», объединившую самые крупные проекты 90-х.) Несколько полотен в реалистической манере подтолкнули его к созданию собственного стиля. Затем последовал продолжительный период работы с рисунками эпохи Возрождения. Оттачивая технику, художник одновременно модернизировал ее, а спустя время и вовсе отошел от принципов работы старых мастеров.
Рисунки да Винчи и Микеланджело и неоакадемизм
В результате его пластический язык получил некую самостоятельность. Условно: теперь, отказавшись от рисунков да Винчи или Микеланджело, Колесников не перестает быть Колесниковым — его работы узнаваемы.
Главное стремление — сделать как можно проще и в то же время эффектнее.
Сегодня каждая последующая картина — это продолжение заданной схемы. Нет отдельно взятой картины — но есть серия, подчиненная единому замыслу. Пока замысел полностью не исчерпан, художник продолжает серию. Однако этот принцип долгое время не срабатывал. До 2003 года, фиксирует Колесников, хрестоматийный вопрос «что делать» стоял весьма болезненно. Были периоды, когда он за год создавал всего три-четыре работы, да и те были «полной фигней». В 2004 году «машина по производству картин», как выражается Владимир, заработала. «Во время создания выставки «Символы» я вдруг четко осознал, что есть генеральная линия, от которой ничто не должно отвлекать. Всё остальное — вкрапления».
Теперь, говорит, идей для новых проектов больше, чем он в состоянии реализовать. Необходимый запас образов, смыслов, тем уже накоплен. Теперь их нужно грамотно перетасовать, совместить или противопоставить, — проще говоря, поиграть ими.
«Конечно, сейчас мне знакомо это состояние — опа, и озарило! Но я понимаю, что еще десять лет назад меня бы так не озарило. Потому что все эти десять лет копил возможности — и техническую реализацию этих возможностей».
Формально стиль, в котором сегодня работает Владимир Колесников, умещается в рамки неоакадемизма. (Направление возникло в Петербурге в конце 1980-х годов. Новые академисты стремились возродить классические традиции живописи, графики, скульптуры и в то же время не стеснялись прибегать к современным методам визуализации — фото, видео, графике.) С той существенной оговоркой, что для создания нового языка Колесникову не понадобились новые технологии.
Сам он говорит, что язык его картин прост для восприятия. Рисунок, тем более образца высокого Возрождения, понятен всем без исключения. «Главное стремление — сделать как можно проще и в то же время эффектнее». Простота эта, однако, обретается в результате многочасовой работы и, если хотите, опыта целой жизни. «На арбате меня часто спрашивали, сколько времени я писал ту или иную картину. Самый точный ответ я нашел у Рембрандта, который однажды сказал: «Всю жизнь и последние два часа».
«Бесконечно об одном и том же». Выставка произведений Владимира Колесникова
с 13 Сентября
по 2 Октября
Российская академия художеств
13 сентября 2016 года в 16.00 в залах Российской академии художеств по адресу: ул. Пречистенка, 21 открывается выставка произведений известного московского скульптора, члена-корреспондента Российской академии художеств Владимира Колесникова «Бесконечно об одном и том же».
Скульптор В. Колесников активно работает в монументальной и станковой пластике. Созданные им памятники украшают площади и улицы многих российских городов. Среди наиболее значительных монументальных произведений – памятники маршалу И. С. Коневу и генералу И. С. Кутайсову в Москве, генералу В. Ф. Маргелову в Вязьме, скульптурные композиции: «Подвиг генерала А. Раевского с сыновьями», «Андрей Рублев», «Леонардо» в Москве, мемориальная доска Юрию Визбору в Кабардино-Балкарии и другие.
В. Колесников родился в 1954 г. в Москве. Первые уроки мастерства художник получил у своего отца – замечательного скульптора Юрия Петровича Колесникова, работавшего с такими прославленными зодчими как И. В. Жолтовский и А. В. Щусев. Вместе с ним участвовал в создании крупных монументов, установленных в Ульяновске, Казани, Вологде, Волгограде. Окончил МСХШ при Суриковском институте, в 1980 г. – Московский технологический институт, отделение скульптуры, где преподавали талантливые педагоги – А. Н. Постол и Х. Б. Геворкян. Большую роль в профессиональном становлении художника сыграл скульптор-монументалист Никита Лавинский, возглавлявший в творческом союзе комиссию по работе с молодежью.
Владимир Колесников – мастер станкового скульптурного портрета. Свою раннюю работу – яркую, динамичную композицию из керамики «Постник-Барма» он посвятил русским зодчим – создателям храма Василия Блаженного. Скульптор постоянно обращается к образам выдающихся деятелей культуры, литературы, истории. В ряду лучших работ мастера – мраморный бюст А. С. Пушкина (2013), цельный, изысканно и мощно проработанный, тонко передающий масштаб личности великого поэта.
В 1980-е годы В. Колесников проявляет интерес к малым формам станковой скульптуры. Этот период отмечен созданием работ, выполненных в белом мраморе, – «Даная», «Незнакомка», «Европа», «Афродита» и др. Скульптор изящно передает чувственные оттенки идеальной красоты обнаженного тела, что достигается мягкими очертаниями скульптурных объёмов и тщательной обработкой поверхности материала.
«Понтий Пилат» (1989) ознаменовал новый этап в творчестве Колесникова. На смену классически совершенным женским образам приходит другой герой. Его поза, страдальческое выражение глаз, вырубленный из мрамора приземистый торс, нарочито грубая фактура камня придают особую выразительность образу. В нём есть и острая декоративность, и тонкий психологизм, и глубоко индивидуальный взгляд автора на известную историческую личность.
Владимир Колесников умело сочетает в своих работах несколько материалов: камень, металл, дерево, керамику, алюминий. Его монументально-декоративные композиции: «Самый слепой среди глухих», «Возвращение», «Железная купчиха» эффектно смотрятся в природном пространстве, требуют активного восприятия зрителем, которому есть что додумать, дорисовать в воображении.
Скульптор постоянно экспериментирует с выразительными средствами. Так, в работе «Леонардо» (2012г. ) он сочетает с традиционной формой античного горельефа новые материалы, в частности фольгу, обработанную под фактуру и тактильную жесткость металла.
Необычной трактовкой образа выделяется своеобразный памятник Андрею Рублеву (2012). Древнерусский художник изображен скульптором почти в иконописном ключе: над головой его даже обозначен своего рода нимб особой круглой линией металлического капюшона. Эта работа, по словам автора, посвящена отцу, который в своё время создал удивительный образ – руки гениального живописца.
Произведения скульптора находятся в музейных и частных собраниях России, в т. ч. в Московском музее современного искусства, во многих зарубежных коллекциях: Франции, Германии, Италии, США, Греции и других стран.
В. Колесников награжден медалью «За доблестный труд», орденом «Полководцы России», дипломом Правительства Москвы, медалями «Шувалов» и «За заслуги перед Академией» Российской академии художеств и другими наградами.
Владимир Колесников создал свой собственный неповторимый стиль. Глубокая одухотворенность, острая метафоричность, внутренняя экспрессия образов позволяют говорить о нём как об одном из ярких представителей современной отечественной скульптуры.
В состав экспозиции вошли произведения разных лет – монументальная и станковая пластика.
Колесников и сын
Книга московского журналиста, эксперта Центра Карнеги построена как заочный диалог с отцом — высокопоставленным аппаратчиком
Текст: Яна Ларина
Фото обложки с сайта издательства
Начнем с того, что автор книги вовсе не Андрей «Путина видевший» Колесников из «Коммерсанта», а его полный тезка и отчасти коллега — бывший шеф-редактор «Новой газеты», сотрудник Московского центра Карнеги и член правления Фонда Егора Гайдара.
Но и он здесь не главный. Фундамент «Дома на Старой площади» — воспоминания отца Колесникова, Владимира Ивановича. Родившийся в 1928 году,
он относился к тому поколению советских людей, которые детьми мечтали поехать добровольцами в Испанию, воспринимали как личное переполняющее счастье беспосадочный перелет Гризодубовой, Осипенко и Расковой, чувствовали себя гражданами общей великой страны… и в то же время должны были вырезать из учебников портрет маршала Блюхера.
Пресловутое «жили тяжело, но весело» отражается в его заметках о военном школьном времени, учебе в Московском юридическом институте, работе в ЦК (здание которого и располагалось на Старой площади в Москве), посиделках в кругу друзей под аккомпанемент гитары.
Однако само по себе издание мемуарных записей отца вовсе не было целью Колесникова. А скорее средством или поводом поговорить — с ушедшими родителями, с самим собой и с читателем. Заметки отца выделены в тексте другим шрифтом и перемежаются собственными размышлениями и воспоминаниями автора. Они служат скорее трамплином для запуска его мыслей — поэтому книга имеет подзаголовок «сноски и примечания». Эта форма повествования несколько затрудняет чтение, лишает заметки Колесникова-старшего цельности, приспосабливает их к личному желанию автора высказаться по современным политическим вопросам.
В отличие от схожей по «семейным обстоятельствам» книги Дмитрия Косырева о его деде Дмитрии Шепилове, «Дом на Старой площади» — это отнюдь не диалог единомышленников. Одно из самых часто встречающихся в книге слов — «конформизм». Это лейтмотив, который не заглушает даже щемящая ностальгия и сыновняя любовь. Это слово-фильтр, через которое Колесников пропускает биографию отца, несколько снисходительно окрашивая ее в тона «системности» и «верноподданичества». И тем сильнее проступает разница в опыте, мироощущении и образе этих, таких разных, поколений XX века. Если Колесников-старший в детстве еще должен был «знать свое место» в крестьянской семье, где «мясо выбирается из миски после того, как все щи уже выхлебаны, а главное — только после взрослых», то Колесников-младший отдыхал на Рижском взморье, рос в цековских московских квартирах и на цековской даче в Снегирях, а друзья его старшего брата уже были «нетрезвой компанией циничных молодых интеллектуалов 1970-х».
Пожалуй, «Дом на Старой площади» — это политический манифест, исполненный в форме семейной хроники, попытка дать оценку советскому времени и политической современности, оспорить их через личные воспоминания и переживания.
Такой подход, безусловно, субъективен, но отлично показывает наш ХХ век «на человеческом уровне», в теплых тонах воспоминаний.
Андрей Колесников. Дом на Старой площади. Сноски и примечания. М.: Издательство АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2019
Вот аутентичный текст, написанный от руки неверным почерком инсультного больного и перепечатанный братом больше четверти века назад на только появившемся тогда «Хьюлетт Паккарде» – этими компьютерами была оснащена рабочая дача правительства в Волынском-2. А брат работал спичрайтером премьер-министра. Он умер через шестьлет после кончины отца. Электронная версия утрачена. Бумажная чудом сохранилась. Текст мемуаров отца, который имел два названия – «Это было, было…» и «20 лет на Старой площади», я буду обозначать другим шрифтом. Начнем.
Глава 1. ПЕРВЫЕ РАДОСТИ
По дорожке Филевского парка медленно продвигается, тяжело опираясь на палку, высокий согбенный старик. Внимательно вглядывается в снежные бугорки и углубления, стремясь поставить ногу не на скользкое место. Неужели этот человек, с трудом переставляющий слабые ноги, – это я? Да, это я, Владимир Иванович Колесников, инвалид второй группы после «фирменной» болезни цекистов. В нашем кунцевском поселке живут бывшие работники аппарата ЦК КПСС, та самая ненавистная «партноменклатура», виновная, по мнению многих, во всех бедах нашего многострадального отечества.
Мы въехали в квартиру в этом поселке у метро «Кунцевская» в августе 1972-го. Однажды отец повез меня с Ленинского проспекта, где мы жили, показывать новый дом. Кухня, крашенные серым стены. И белая розетка, на которой красной краской было написано «Радио». Первого сентября в память о моем первом классе мы посадили у нашего дома выкопанный в парке клен – взамен упавшего мертвого старого дерева. Этот клен растет до сих пор. В нашем микрорайоне, в народе называвшемся Царским селом или Ондатровым поселком (за одинаковые шапки, которые шили работникам ЦК в ателье в Большом Черкасском переулке), проживал номенклатурный плебс – основная масса работников аппарата среднего звена и техническая обслуга. Наверное, количественно самый большой номенклатурный заповедник эпохи застоя.
Детские площадки, спортплощадки, магазин – «циковский», как говорили в том же народе, который невольно объединил два понятия – историческое и современное, оба символизировали большевистскую власть – ЦИК и ЦК. Считалось, что там «лучше снабжение», поэтому очереди были чудовищными. Чуть поодаль, практически в парке, за забором располагались два сверхэлитных дома, больше похожих на шикарные (в тогдашнем понимании) пансионаты, – академиков АН СССР и Совмина Союза. Совминовский дом якобы строили для Брежнева, но Леонид Ильич не захотел покидать квартиру на Кутузовском. Здесь жили, среди прочих, председатель Госплана Николай Байбаков, обозреватель «Правды» Юрий Жуков, чью передачу с разбором писем трудящихся о международной обстановке так любила смотреть моя бабушка (грузный, спокойный, пожилой Жуков вызывал доверие). И застрелившийся первый зампред КГБ Семен Цвигун. Существовал запрет на движение личного транспорта по дороге, которая шла вдоль забора этих двух домов, зато останавливался самый обычный автобус.
Большинство моих сослуживцев прошли примерно одинаковый путь: после тяжких трудов, по принципу «пораньше приди, попозже уйди с работы», без отдыха, без выходных, еле-еле дожив до 60 лет, получали «в награду» инфаркт или инсульт и отправлялись либо на «склад готовой продукции» соседней Кунцевской больницы, либо после реанимаций и реабилитаций выбирались на слабых ногах на аллейки нашего парка.
Слишком серьезные обобщения. Да, многие перерабатывали. И да, зарабатывали сердечно-сосудистые заболевания. Рано умирали или теряли трудоспособность. Во многом это было связано с поколенческими проблемами со здоровьем – с военными или послевоенными детством и юностью. Тем не менее многие работники аппарата ЦК отличались, и иные и до сих пор отличаются, завидным долголетием.
Вообще говоря, ЦК был приписан к обществу «Динамо», и по выходным в Филевском парке невозможно было найти свободной лыжни – ответработники в синих шерстяных спортивных костюмах заселяли всё пространство. Брейгель бы не знал, что делать со столь щедрой натурой. Их достижения, километраж и время пребывания на трассе фиксировались специальными дежурными, которые по субботам и воскресеньям мерзли у входа в парк рядом с дачей товарища Промыслова, председателя Моссовета в течение 22 лет. Впоследствии там располагалась ешива, которую добрые люди однажды, в 1990-е годы, подожгли. А затем на этом самом месте построили элитный дом. Молва приписывала проживание там тогдашнему (времен строительства дома) премьер-министру Фрадкову. А теперь уже никто и не помнит, кто такой Фрадков…
Навстречу уверенно шагает трехлетний карапуз. «Дядя, вы старенький?» Голубые глазенки внимательно разглядывают мою палку. «Да, деточка». С чувством превосходства он гордо добавляет: «А я – молодой». Топает ножкой в красном сапожке: «Я могу бегать». И берет старт. Беги, малыш! А я вздыхаю: сам-то уже отбегался и даже отходился… «Когда отчетливы приметы / Того, что стар и одинок, / Пиши чеканные сонеты, / Сонетов царственный венок. / Когда дела идут к закату / И руки скованней в кистях, / Играй воздушную сонату / Прозрачной формы в трех частях». Да, вот пришло время и мне браться за сонет. Мемуарный «сонет» в прозе…
Это – стихи Ларисы Миллер. Я познакомился с ней в начале 1990-х и давал читать ее сборники уже тяжело больному отцу, понимая, что прозрачная ясность стихов Ларисы, ученицы Арсения Тарковского, ему, стороннику всего классического, понравится. Это была своего рода терапия. И вот он процитировал стихотворение Миллер. Превратив в фактический эпиграф к своим воспоминаниям.
* * *
Мне кажется, что я помню себя с двух-трех лет от роду. В трехлетнем возрасте, то есть когда я уже уверенно ходил и бегал, мы жили в селе Киструс Спасского района Рязанской области. Помню высокий берег Оки и дорогу – спуск к воде, где река летом мельчала так, что можно было перейти ее вброд, и я видел, как тяжело нагруженные телеги и возы сена важно пересекали реку, а потом медленно карабкались вверх. Село, по моим представлениям, было сплошным яблоневым садом. Видимо, это была весна, и сады бурно цвели бело-розовым цветом. Наверное, я был озорным неслухом, потому что один бегал в амбар и барахтался там в куче зерна. Позже мы с мамой приехали в город Спасск, где я прожил у бабушки Нади до семилетнего возраста. Небольшой домик на окраинной улице состоял из одной комнаты с большой печью, на которой я так уютно устраивался на ночь. В красном углу всегда мерцала лампадка, освещая большую, в золотом окладе, икону с темным ликом Богородицы, которую моя бабушка, стоя на коленях, упрашивала пожалеть нас, сохранить и помиловать неизвестно за какую нашу вину. Кроме того, из комнаты можно было выйти в просторные сени, откуда было два выхода – на улицу и во двор, где проходили все мои игры – почему-то всё время я строил там землянки. Через забор от соседей тянулись ветви яблонь и груш, а осенью на радость мне с них падали теплые плоды. А прямо за забором, по которому важно расхаживал его хозяин – боевой петух, начинались бескрайние поля и заветная тропинка к берегу Оки. Плавать я тогда еще не умел, поэтому просто шлепал по колено в воде, спугивая стайки пескарей, или плескался, лежа на животе. Иногда вместе с друзьями просился перевезти нас на другой берег – там, в привольных заливных лугах, мы прыгали и кувыркались, вдоволь наедались диким луком. Надышавшись запахами луговой травы и цветов, спешили домой – или на пароме, или опять упрашивая счастливых обладателей лодок.
Таково свойство памяти – наводить резкость, если надо. Даже если чего-то сразу не видно, настроив оптику памяти, можно обнаружить множество деталей. Проложить дорогу. Восстановить запахи и звуки, облик человека… Иногда резкость внезапно наводится сама. Вдруг просыпаюсь с четким слайдом перед глазами – прозрачное утро в рамке окна казенной дачи лета 1974 или 1975 года: синее небо и светоносные сосны. И вспоминаю стихотворение самой младшей сестры бабушки – обожаемой всеми тети Гени Кац-Каган, которая еще вернется не раз в это повествование: «…Тем ясным, теплым утром ранним / Возникло детство в дымке дальней / В каком-то легком полусне…» Потом внутреннее зрение можно перевести направо – грубо обструганные доски стены коммунального дома для работников ЦК, который был построен пленными немцами. А дальше взгляд может гулять куда хочет, как в видеопосещении на сайте какого-нибудь музея. И уже слышны голоса мамы и бабушки Любы, уже слышен мой собственный голос: «А почему баба Дуня по ночам кричит?» И уклончивый торопливый ответ родителей, чуть ли не хором: «Это ей снится, что ей доктор зубки лечит». И деревянное крыльцо, портал в большой лесной мир. И мой вопрос: «А кто такие евреи. »
…Отец родился в 1928 году в селе Ижевское Спасского района Рязанской области. В то время дед работал там нарсудьей – после окончания Рязанского рабоче-крестьянского университета. В автобиографии дед, Иван Иванович, писал, что является выходцем из семьи «крестьянина-середняка». В то время, которое описывает отец, его папа трудился председателем Спасского райколхозсоюза. То есть в свои неполные 30 лет активно участвовал в коллективизации. Семья, несмотря на Богородицу, была преданно-коммунистическая. Моя бабушка Дуня, уже будучи очень пожилой женщиной, куда-то там направляясь из последних сил, говорила: «Я должна, ведь я – коммунист». Эти убеждения – в буквальном смысле как веру – отец впитал от своих родителей. И ничто – ни опыт, ни образование, ни скептический склад ума, ни круг друзей-интеллектуалов – не смогло эту веру, абсолютно ортодоксальную, пошатнуть.
* * *
Меня всегда тянуло к воде. Впоследствии, где бы я ни был, первым делом шел к реке, чтобы «свои ладони в воду опустить», а при возможности и поплавать. Это были великие реки – Волга, Енисей, Иртыш, Лена, Ангара, Зея, Амур, – и везде вода принимала меня по-братски, как своего.
А еще озеро Байкал. В одном из писем 1968 года из командировки папа писал маме о том, что видел Байкал. И что нигде не дышал таким воздухом. А в пыльном и загазованном Иркутске посмотрел прекрасную постановку пьесы, на которую в Москве не попасть, – «Варшавскую мелодию» Леонида Зорина. Ну да, как же попасть? Театр Вахтангова, постановка Рубена Симонова, в ролях Юлия Борисова и Михаил Ульянов, почти диссидентская тема, запрет на брак с иностранкой, хотя и из соцлагеря…
А все великие реки папа видел в бесконечных командировках, которые описаны в пяти блокнотах путевых заметок – с 1969-го по середину 1980-х. Блокноты пахнут его руками, его кожей… Или мне это только кажется. Но это мы еще обсудим.
…Сон. Нагорное, поселок ЦК КПСС по Новогорскому шоссе, за нынешним Куркином. Нагорное в той части, где был заросший, таинственный пруд, почти превратившийся в болото.
Отец с чужим лицом. То есть я знаю, что это он, однако у него лицо другого человека.
Все-таки родители редко снятся. И я иногда выпрашиваю у «высших» сил, чтобы это происходило чаще. Сознание замусорено текущими событиями? Или это их посмертная деликатность? Или я неблагодарный сын?
Еще сон. Мама предлагает съехаться. Оказывается, в продажу поступила наша старая квартира. Мечта о возвращении в детство перемешана с виной за то, что когда-то разъехались. Мечта-вина. И еще сон. Брат (который много лет как умер) потерял работу. Я суечусь, звоню разным людям, в том числе его высокопоставленным друзьям, с которыми он стесняется по этому поводу связываться, устраиваю его дела. Он всегда был старшим не только по возрасту. И вдруг такая беспомощность…
И еще. Первый раз, когда я испугался за отца. Больше, чем за себя. В Нагорном, в 1971-м, мы пролезали через дырку в заборе поселка, чтобы выйти к реке. Папа напоролся лбом на здоровенный гвоздь. Кровь хлестала невероятно сильно. Пришлось вернуться домой. Мне было лет шесть. На нашем острове в магазине я задел плечом стойку с оливковым маслом. Бутылка разбилась, упав на мою ногу. Моя пятилетняя дочь, мое нежное счастье, после полутора месяцев на море – цвета настоящего кофе маккиато, первой обнаружила сильный порез на моей пятке: хлестала кровь, как тогда, более сорока лет назад. Обнаружила и горько заплакала от страха и жалости ко мне. И долго не могла успокоиться…
Второй раз в жизни я испугался за папу, когда мы отдыхали на Куршской косе. Литовские товарищи напоили высокого московского гостя – завсектором ЦК – во время яхтенной прогулки. Ночью я проснулся в номере дома отдыха от того, что отцу было по-настоящему плохо. Мама суетилась вокруг него. Он называл маму «кошечка моя», и эта интимность меня тоже поразила и испугала. Мне тогда было лет девять, но неловко было обнаружить то обстоятельство, что я не сплю и вообще от страха хочу в туалет.
Когда у отца в 1990-м, на второй день после ухода на пенсию, случился первый инсульт, я испугался так же, как и в тот день, когда он напоролся на гвоздь. В 1971-м была тренировочная травма.
МВД не понимает его версии красноярской трагедии
Вчера заместитель генпрокурора России Владимир Колесников на пресс-конференции в Красноярске заявил о том, что в краевом центре действительно были найдены останки пятерых школьников, пропавших 16 апреля. По его словам, подростки были убиты. Однако в департаменте уголовного розыска МВД России вчера заявили, что, согласно проведенной экспертизе, дети погибли по собственной неосторожности.
“Итак, я прибыл в Красноярск по указанию генерального прокурора Владимира Устинова”,— начал свою пресс-конференцию господин Колесников, устроившись поудобнее на стуле. Затем в течение 20 минут он в полной тишине говорил, иногда поправляя очки и часто склоняясь к столу, где лежали какие-то бумаги. По его словам, в процессе работы он лично выезжал и на место проживания детей, и к злополучному коллектору, и в бюро судмедэкспертиз для осмотра останков (“конечно, это ужасно”). Кроме того, Владимир Колесников заслушал данные о работе местных правоохранительных органов, а также представил следственно-оперативной бригаде отряженного Генпрокуратурой на расследование этого дела следователя по особо важным делам Сибирского федерального округа Андрея Чернуся. “Это хороший специалист, который имеет опыт в такого рода делах”,— сообщил господин Колесников.
Затем замгенпрокурора вновь повторил журналистам всю историю исчезновения детей, добавив несколько подробностей. Так, уже 18 апреля прокуратура Ленинского района возбудила уголовное дело #15021988 по ст. 126 УК РФ (“Похищение”). 21 апреля было возбуждено еще одно дело, #15022022, по ст. 105 (“Убийство”), позже оба этих дела были объединены. Что же касается поисков детей, то Владимир Колесников с некоторой гордостью в голосе отчитался: “В них было задействовано 18 тыс. сотрудников милиции, около 4 тыс. представителей общественности, создано более 1000 поисковых групп. Было проверено более 11 тыс. единиц транспорта, 45 тыс. дачных участков, 6,5 тыс. торговых точек, 1200 объектов коммунальных служб, 15 тыс. подвалов и чердаков, 1600 притонов, 2260 залов игровых автоматов, 1316 коллекторов, 1992 колодца и огромное количество недостроенных зданий, заброшенных предприятий, ферм и складов”. Результаты оказались впечатляющими, хотя пропавших так и не нашли. Милиция обнаружила шесть трупов взрослых граждан, труп новорожденного ребенка и шестимесячного живого мальчика с признаками истощения. Кроме того, на территории края было найдено 980 беспризорных детей и допрошено более 1000 человек.
Сейчас же, по словам замгенпрокурора, по найденным останкам назначены все необходимые экспертизы, которые будут проводиться в Красноярске долгое время. “Тем не менее у нас есть полная уверенность, что останки принадлежат пятерым детям, пропавшим 16 апреля. У меня никаких сомнений нет. Пока мы не имеем заключений экспертов, потому что это кропотливый процесс, поэтому мы сегодня не можем однозначно назвать причину смерти каждого ребенка. В то же время мы абсолютно правильно возбудили дело по убийству со всеми вытекающими отсюда последствиями”,— сказал Владимир Колесников.
Вместе с тем, по информации господина Колесникова, в процессе изучения работы правоохранительных органов по этому делу он выявил некоторые недостатки в деятельности прокуратуры и милиции. К “просто недостаткам” заместитель Владимира Устинова отнес “поверхностные допросы” и некачественное изучение материалов следствия в связи с валом поступающей в прокуратуру информации во время поиска и сжатыми сроками при их обработке. “Серьезные” же недостатки, по мнению господина Колесникова, заключаются в недоработках сотрудников при поиске детей. В связи с этим прокуратура проводит служебную проверку. “Если установим халатность кого-то — привлечем к уголовной ответственности”,— с угрозой произнес Владимир Колесников. Кстати, вчера по сообщению пресс-службы ГУВД края, руководитель этого ведомства Александр Горовой подписал заключение служебной проверки. Материалы проверки в отношении десяти сотрудников милиции, участвовавших в мероприятиях по розыску детей, будут переданы в прокуратуру края для привлечения к ответственности.
После этого Владимир Колесников неожиданно для всех взял со стола какую-то бумагу и заявил: “Ко мне тут поступили вопросы в количестве 17 штук по данному делу” (надо сказать, никто из пришедших журналистов никаких вопросов ему не передавал). После чего стал отвечать на них. Замгенпрокурора сразу же наотрез отказался говорить о предварительных результатах экспертиз, о ходе расследования и о возможных версиях этого преступления. Без ответа остался и вопрос о том, каким образом погибшие дети попали в коллектор. “Не скажу, не скажу”,— повторял Владимир Колесников. Вместе с тем он официально подтвердил, что останки были обнаружены двумя сборщиками металла, которых ожидает крупное денежное вознаграждение: “Они молодцы — обнаружили, сходили переоделись и доложили в милицию. Мы встречались с губернатором края Александром Хлопониным, я знаю, что им в ходе розыска было объявлено о вознаграждении (100 тыс. рублей.— Ъ ), обещанное будет выплачено”. Также господин Колесников сообщил, что родственниками погибших было проведено опознание неких вещей, обнаруженных в коллекторе: “Я не встречался с родителями — это будет для них очередная психологическая травма, но мы на стороне родителей и сделаем все, чтобы истина была установлена в кратчайшие сроки. Наша следующая встреча обязательно состоится примерно через две-три недели после окончания всего цикла работы в Красноярске”. Уже на выходе из зала журналисты остановили сопровождавшего господина Колесникова краевого прокурора Виктора Гриня. Тот сказал: “Мы были шокированы, потому что была надежда, что это был трагический несчастный случай. Сейчас, когда известно, что это убийство, у нас нет слов”.
Однако в департаменте уголовного розыска (ДепУР) МВД РФ с версией об убийстве детей категорически не согласны. “Согласно данным судебно-медицинской экспертизы, в крови подростков обнаружено превышение содержания углекислого газа в десять раз. Исходя из этих данных, мы практически полностью уверены в том, что гибель школьников — это несчастный случай”,— заявил Ъ пресс-секретарь ДепУРа Денис Струков. По его словам, сыщики уже реконструировали события, которые предшествовали гибели детей. Скорее всего, считают оперативники, школьники, уйдя из дома, сразу направились к коллектору, который расположен недалеко от него, на территории бывшей воинской части. Как выяснили милиционеры, подростки бывали здесь довольно часто, устроив здесь свою “штаб-квартиру”. Спустившись по длинной палке вниз (она так и осталась в колодце коллектора), подростки развели внутри костер, чтобы погреться. Но через несколько минут они уснули, надышавшись парами солярки, которой буквально была пропитана земля. Скорее всего, считают оперативники, пары горючего после этого воспламенились и в коллекторе произошел взрыв, от которого школьники и погибли. Как сообщил господин Струков, ранее коллектор, в котором нашли тела детей, милиция не проверяла. “Коллекторов там много, этот был внесен в план проверки, но до него просто не успели дойти”,— сказал он. По словам пресс-секретаря ДепУРа, после нескольких дней поисков исчезнувших детей милиционеры начали склоняться к версии, что они погибли под грудами шлама, которых много в окрестностях города или “где-то на промышленных предприятиях”.
По словам Дениса Струкова, мать одного из подростков уже опознала тело сына. Пресс-секретарь не стал комментировать заявление замгенпрокурора Владимира Колесникова об убийстве детей. “Данные экспертизы говорят, что это, скорее всего, был несчастный случай”,— уверенно заявил он.
ИГОРЬ Ъ-КЛЕБАНСКИЙ, Красноярск; ВЛАДИСЛАВ Ъ-ТРИФОНОВ
Колесников, Владимир Антонович
| Владимир Антонович Колесников | |
|---|---|
 | |
| Дата рождения | 17 апреля 1935 ( 1935-04-17 ) |
| Место рождения | станица Фёдоровская Абинский район |
| Дата смерти | 3 апреля 1995 ( 1995-04-03 ) (59 лет) |
| Место смерти | станица Фёдоровская Абинский район |
| Гражданство |  СССР →  Россия |
| Род деятельности | сельское хозяйство |
| Награды и премии | |
%D0%9A%D1%80%D0%B0%D1%81%D0%BD%D0%BE%D0%B4%D0%B0%D1%80_2017.jpg/300px-thumbnail.jpg)
Загрузка...